Изображение: Mark Finn — Unsplash
В первых двух частях нашей дискусси (1, 2) вокруг книги Майкла Льюиса «Высокочастотная революция на Уолл-стрит» мы обсудили отдельные моменты из главы о том, как трейдер из достаточно консервативного канадского банка начал работать на Wall Street. В ходе своего карьерного роста он добился ежегодного оклада в полтора миллиона долларов и возглавил крупный отдел из двадцати специалистов, но дальше все пошло не так гладко, как хотелось бы.
Именно такая подача материала, когда в центре расследования автора находятся яркие представители финансового рынка, и привлекла внимание к этому изданию. Майкл Льюис делает их героями своей книги и рассказывает настоящую историю квантов — высокочастотных трейдеров — часть из которых пришла в эту сферу не по своей воле. Тому способствовали обстоятельства, мешающие осуществлять эффективные торги на бирже в привычном режиме.
С такими проблемами столкнулся и Брэд Кацуяма, тот самый сотрудник канадского банка RBC. Не помогла даже покупка его организацией крупного вендора систем для электронных торгов, а выяснение причин происходящего на рынке заняло месяцы. Дело было в том, что на экранах компьютеров трейдеров, работавших в отделе Кацуямы, отображалась неактуальная информация о стоимости акций, а часть ордеров просто не доходили до исполнения на бирже.
Брэду и его коллегам — путем ряда экспериментов с программным обеспечением фирмы — удалось выяснить, какую степень влияния оказывала IT-инфраструктура, лежащая на пути от их офиса к различным биржам. По мере анализа ситуации и разработки прикладных решений, восстанавливающих привычную работу группы трейдеров, Кацуяма вышел на крупнейших инвестиционных менеджеров рынка, и в диалогах с ними начал поднимать еще больше вопросов, связанных с промежуточными компаниями, бравшими на себя поток ордеров крупных брокерских фирм. Он считал своим долгом, вывести ситуацию на чистую воду, но так просто взять и убедить даже опытных специалистов в том, что проблемы были столь серьезными, было сложно.
Изображение: Austin Distel — Unsplash
Кацуяма не был IT-специалистом или квантом, а другой герой книги, Ронан Райан, по словам Льюиса изначально был еще менее похож на высокочастотного трейдера, но «безумно хотел работать здесь, с того самого дня, когда он 20-летним парнем впервые увидел торговые площадки Wall Street». Его история весьма похожа на рассказ Кацуямы о том, как он пришел к профессии трейдера. Райан вырос за пределами США, куда приехал учиться уже после того, как ему исполнилось 16 лет, а после университета — устроился в нью-йоркский офис большого телекоммуникационного оператора — MCI Communications. В этом ем помог коллега, такой же выходец из Ирландии как и Райан.
Еще одна параллель с историей Кацуямы состоит в том, что Райан тоже трепетно относился к новой информации о технической составляющей торгов. К такой «философии» он пришел, анализируя сетевую инфраструктуру его первого работодателя и возможности для ее улучшения. Он изучал новое оборудование и даже степень пригодности старых заводских зданий — с точки зрения их способности выдержать вес «железа» — для размещения масштабных телекоммуникационных хабов. Его интересовали все нюансы IT-инфраструктуры и линий связи: «Когда вы звоните из Нью-Йорка во Флориду, вы даже не представляете, сколько различных типов оборудования оказываются задействованы в этом процессе. Вы, вероятно, воображаете, что это все выглядит, как две банки и натянутый между ними кусок веревки. Но это не так».
Клиенты фирмы, в которой он числился, давали соответствующие задачи — Райан проводил десятки часов в даниях Goldman Sachs, Lehman Brothers и Deutsche Bank, занимаясь их сетями и оптимизацией линий связи для эффективной работы на рынке. Потом он столкнулся с просьбой другой компании, обратившейся со сбоями, походившими на те, с которыми пришлось разбираться Кацуяме. В этом случае ордеры аналогичным образом терялись на пути к биржам, и у клиента Райана — Bountiful Trust — уходило слишком много времени, чтобы каждый раз разбираться и выяснять, какие акции были все-таки проданы или куплены. Как и в отделе банка RBC, где работал Кацуяма, трейдеры Bountiful Trust наблюдали падение актуальности данных, что оказывало заметное влияние на их работу.
Первым и главным показателем, от которого зависела скорость передачи, была длина оптоволокна или расстояние, на которое передавался сигнал… Свет в оптоволокне «отскакивает» от стенок и перемещается со скоростью, равной лишь 2/3 от теоретически возможной. «Физику не обманешь — вот чего многим трейдерам не понять», — говорил Райан.
На торги уже влияли не только алгоритмы, программные комплексы и сами трейдеры — разница в эффективности операций зачастую упиралась в качество линий связи между брокерами и информационными хабами различных бирж. Поэтому все больше компаний сфокусировались только на этой проблеме и стали предоставлять соответствующие услуги — специализированное сетевое оборудование, менеджмент сетевой инфраструктуры и так далее. Сам Райан смог присоединиться к тем, кто зарабатывал на этом. Его клиентами были крупные банки, хедж-фонды и малоизвестные «проп шопы» (англ. prop shops — примечание), торгующие только на деньги своих основателей. Последние по своему поведению на рынке походили на то, что у нас принято называть фирмами-однодневками, но при этом сами люди никуда не уходили, а их услугами могли интересоваться высокопоставленные сотрудники банков.
Изображение: Ishant Mishra — Unsplash
Интересно, что в какой-то момент повествования история Райана и Кацуямы пересекаются. Последний приглашает Райана на встречу с целью привлечь к проверке своих гипотез относительно методов, которые использовали HFT-трейдеры. До этого Брэд потратил почти год на поиск такого человека, но потом его коллеги из Deutsche Bank порекомендовали Райана. Тот и поделился с Кацуямой инсайтами относительно того, за что шла борьба в сфере высокочастотного трейдинга и какими средствами: от попыток его клиентов установить серверы как можно ближе к бирже до обновления сетевого оборудования и инвестиций в специализированное ПО.
Он захотел нанять Райана в тот момент, когда еще не смог бы до конца объяснить начальству, зачем он его нанимает. Но и его должность было бы странно назвать чем-то вроде «вице-президента-отвечающенр-за-объяснение-моим-невежественным-боссам-почему-высокочастотный-трейдинг-это-полная-чушь». Поэтому Райан стал «стратегическим управляющим по вопросам высокочастотного трейдинга» и начал карьеру на Wall Street.
Первое, что сделал Райан — принес карты оптоволоконных сетей Нью Джерси, по которым проходил сигнал на пути к биржам. Вместе с Кацуямой они выяснили, что Нью-Йоркская Фондовая Биржа, удаленная менее, чем на милю, была ближайшей к ним. Сразу за ней шла BATS, которую мы упоминали в других частях обсуждения. Именно от нее поступали наиболее точные данные о статусе ордеров, но они просто не успевали разойтись по остальным площадкам.
Конечно, такую скорость этой биржи объясняло и то, что BATS, как выяснилось, и была создана высокочастотными трейдерами. В результате рынок оказывался в ситуации, когда ни банки, ни инвесторы, ни хедж-фонды фактически не знали, что в точности происходит с цифрами. Самые актуальные данные были у HFT-трейдров, осуществлявших более выгодные торги. Льюис рассказывает о том, как Билл Акман (Bill Ackman), руководивший хедж-фондом, Pershing Square, впервые заподозрил что-то неладное: «Я думал, может быть, это прайм-брокер. Но оказалось, что это совсем не тот тип утечки, о котором я предполагал», – приводит слова эксперта Льюис.
Дело в том, что структура биржевых информационных хабов гораздо сложнее того, что может себе представить обыватель. Это — не одно или два здания в каком-то «финансовом районе» Нью-Йорка. Коммуникация идет и с Чикагской товарной биржей, и другими площадками, расположенными на удалении в десятки и сотни километров. Поэтому расстояние между площадками — ключевой элемент в игре HFT-трейдеров. Кстати, в этой нише есть свой бизнес, занимающийся только высокоскоростными линиями связи, зачастую построенными в обход крупных городов с целью минимизации времени передачи команд между биржевыми IT-хабами.
Изображение: Sophie Backes — Unsplash
«Расследование» Кацуямы и Райана быстро распространялось по коридорам биржи. Они пообщались с пятью сотнями профессиональных инвесторов, которые не были довольны таким положением дел на рынке. Коллегам удалось убедить их делиться информацией от брокеров:
Некоторые инвесторы потребовали у других своих брокеров с Wall Street узнать, какой процент сделок от их имени проводится внутри темных пулов ликвидности. Наиболее известными пулами руководили Goldman Sachs и Credit Suisse, но каждая брокерская фирма ратовала за то, чтобы инвесторы, желающие купить или продать большие объемы акций, осуществляли это внутри темного пула самой брокерской фирмы.
Зачем все это было поднимать? Льюис объясняет, что брокеры должны были искать для своих клиентов лучшую цену. Но она далеко не всегда была доступна в таких пулах, и вероятность торговли «против» клиентов существовала. Увидеть, что именно делает каждый отдельно взятый брокер, было невозможно. В такой ситуации и общей инертности системы Кацуяма и Райан рисковали личной репутацией — их просто могли принять за очередных любителей теории заговора или даже хуже — увидеть за их словами и объяснениями попытку обрести какую-то выгоду.
Кацуяма не сразу понял, что судьба и обстоятельства уготовили ему драматичную роль, которую он должен был сыграть. Однажды вечером он сказал своей жене Эшли: «У меня ощущение, что я эксперт в чем-то, что отчаянно нуждается в изменениях. Я думаю, в мире есть совсем немного людей, которые могут что-то сделать с этим. Если я не сделаю это что-то прямо сейчас – я, Брэд Кацуяма – то звать на помощь будет некого».
Продолжение нашего обсуждения — в следующем хабратопике.
